ольше мне не выдержать,— совершенно неожиданно сказала мама Гуннара и Гуниллы перед Новым годом.
— Да, и мне тоже,— подтвердил папа Гуннара и Гуниллы.
Гуннар же и Гунилла, лежавшие в детской, все слышали. Они-то хорошо понимали, что именно не могут выдержать мама с папой. Ведь Гуннар и Гунилла были больны уже целых четыре недели. Нельзя сказать, что так уж опасно больны. Но все же настолько, что им приходилось спокойно лежать в постели и без конца звать маму. Четыре недели — это много дней и много, много часов и много, много, много минут. И почти каждую минуту Гуннар с Гуниллой звали маму и требовали, чтобы она принесла им воды или прочитала сказку, или перестелила постель, потому что они насыпали туда сухарных крошек. Гуннар и Гунилла считали, что дни тянутся ужасно медленно, и если другого предлога побеспокоить маму не было, они во все горло кричали:
— Мама, который час?
Им надо было только услышать, скоро ли раздастся уютный и бодрящий удар часов, возвещавших, к примеру, время, когда им подадут сок или булочки или когда вернется домой из банка папа.
Но теперь и папа сказал, что он больше не выдержит, даже он!
— Я думаю,— решил он,— купить детям собственные часы.
И завтра же. Тогда по крайней мере они не будут больше спрашивать, который час.
Следующий за этим днем день был полон ожидания для Гуннара и Гуниллы. Им было труднее обычного спокойно лежать в постели.
— Интересно, какие нам купят часы,— размышлял Гуннар.
— Может, будильник? — спросила Гунилла,— или далекарлийские часы?
Но когда папа наконец-то, наконец-то вернулся домой и развернул пакет, который принес с собой, то в нем не было ни будильника, ни далекарлийских часов. Там были часы с кукушкой. Папа повесил их на стену в детской. Было уже шесть часов вечера. И тут — видели вы что-либо подобное — в часах отворилось окошечко и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушка. Она послушно пропела шесть раз, чтобы все знали: сейчас шесть часов, не больше и не меньше. После этого она снова исчезла и окошечко за ней захлопнулось. Папа объяснил детям, какой механизм у этих часов и почему деревянная кукушка может выскакивать оттуда и петь. И рассказал, что такие вот часы с кукушкой делают в Швейцарии.
"Удивительный подарок",— подумали Гуннар с Гуниллой. До чего же интересно лежать в ожидании, что часы пробьют и семь, и восемь, и девять, и десять часов! Да, брат с сестрой фактически не заснули даже в десять, хотя мама уже давным-давно заходила в детскую пожелать им спокойной ночи и погасила свет. Правда, по-настоящему темно в детской никогда не было, потому что ребятам посчастливилось — как раз под самым их окном стоял уличный фонарь. "Жутко повезло",— подумали Гуннар с Гуниллой.
Когда стрелки часов показали десять, выскочила кукушка и пропела десять раз, точно и аккуратно, как всегда.
— А может, она знает, сколько раз ей надо пропеть? — поинтересовалась Гунилла.
— Еще чего, это зависит, ясное дело, от механизма, о котором говорил папа,— сказал Гуннар.
Но тут случилось самое настоящее чудо! Окошечко часов снова отворилось, и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушка.
— Все только болтают: механизм да механизм,— злобно прошипела она.— Есть на свете такое, что называется способностями к математике. И они у меня есть. Это означает, что я умею считать. Да, да, умею!
Гуннар и Гунилла сидели в своих кроватках, точно аршин проглотили, и только смотрели во все глаза. Они думали, что, может, им все это только снится.
— Она... она умеет говорить,— прошептал наконец Гуннар.
— Ясное дело, я умею говорить,— сказала кукушка.— Неужто ты думаешь, что я умею только петь?
— Нет,— смущенно ответил Гуннар,— но...
— Я очень дельная и учтивая,— продолжала маленькая деревянная кукушка.
Она слетела вниз и уселась на край кроватки Гуннара.
— Где только на свете я не побывала,— сказала она.— И видела столько, что у меня почти кружится голова, когда я думаю об этом.
Гуннар и Гунилла еще больше вытаращили глаза.
— А разве ты не прикреплена к часам? — очень вежливо спросила под конец Гунилла.
— Конечно, нет,— наставительно сказала кукушка.— Это только люди так думают.
И тут как раз явилась мама узнать, почему такой шум в детской. Кукушка проворно исчезла, с треском захлопнув за собой окошечко. И появилась снова, когда мама уже давным-давно ушла.
— О, почему ты не покажешь маме, что ты живая? — спросила Гунилла.
— Это тайна,— ответила кукушка.— Тайна, которую можно знать только детям. Взрослые люди ни в коем случае не должны в это верить. Они-то думают, что все птицы в часах с кукушкой—деревянные. Ха-ха-ха, сами они деревянные, вот они кто, не будь я Веселая Кукушка.
"Веселая Кукушка—это прозвище ей очень подходит",— подумали Гуннар с Гуниллой. Они все больше и больше радовались своим новым часам.
Летая взад-вперед по комнате. Веселая Кукушка оживленно болтала с детьми.
— Поклянитесь, что никогда никому не скажете, что я живая,— сказала она.— Если только вы это сделаете, я никогда в жизни не произнесу больше ни слова, а только буду петь, который час. Кстати,— продолжала она,— лучше, если вы сейчас же ляжете в постель. А иначе я боюсь проспать. Так тяжело просыпаться, когда нужно выскочить из окошечка в три часа ночи. Собственно говоря, мне нужен был бы будильник,— сказала Веселая Кукушка и исчезла в своем маленьком окошечке.
На следующее утро Гуннару с Гуниллой, как обычно, принесли завтрак в постель. Пока они завтракали и пили чай, мама сидела рядом. Веселая Кукушка выскочила из окошечка и пропела восемь раз. Но она, конечно, не сказала ни слова.
Она только подмигивала одним глазком детям. Гуннар и Гунилла восхищенно смотрели друг на друга. Нет, им это не приснилось. Кукушка и вправду живая. Просто чудо, на удивление живая!
Мама Гуннара и Гуниллы все больше и больше удивлялась по мере того, как день приближался к вечеру. В детской никто не кричал и не требовал воды или сказок. Порой оттуда доносилось лишь таинственное восторженное хихиканье. Время от времени маме приходилось заходить в детскую, посмотреть, что там происходит. Но тогда дети чинно сидели в своих кроватках. Только щечки их непривычно розовели, и, казалось, они втихомолку ухмыляются. А почему, мама никак взять в толк не могла и обескураженно возвращалась на кухню. Откуда ей было знать, что кукушка как раз начала показательный полет перед Гуннаром и Гуниллой. Громко распевая, она низко пикировала над их кроватями и кувыркалась в воздухе. Гуннару с Гуниллой было так весело, что они просто визжали от восторга.
Потом Веселая Кукушка, сидя на подоконнике, смотрела на улицу и рассказывала детям обо всем, что там видела. На улице так красиво падал снег. Ведь скоро Новый год, и многие дети поспешно пробегали мимо, нагруженные пакетами.
Гуннар и Гунилла вздохнули.
— А мы не можем даже купить в этом году новогодние подарки,— печально сказал Гуннар.
— Да, потому что нам нельзя вставать до самого праздничного вечера,— сказала Гунилла.
— Ну, это я улажу,— обещала Веселая Кукушка.— Отворите мне только окно, и я мигом слетаю за подарками.
— Но у нас нет денег,— сказал Гуннар.
— Есть, только совсем немножко,— сказала Гунилла.
— Это дело я тоже улажу,— снова обещала Веселая Кукушка.— Я могу снести золотое яичко. Сегодня ночью я снесла уже три штуки. Они лежат наверху, в часах.
И — раз, она взлетела вверх, забралась в часы и снова вылетела оттуда с прелестнейшим крошечным золотым яичком в клювике. Она вложила его в руку Гуниллы, и девочка подумала, что ничего красивее ей в жизни видеть не доводилось.
— Пожалуйста, оставь его себе,— сказала кукушка.— Я постепенно снесу еще. Ну, а теперь отвори окно, и я слетаю к домовым за новогодними подарками.
— В Стокгольме никаких домовых нет,— засомневалась Гунилла.
— Сдается, вы не очень-то знаете о том, что есть в Стокгольме, а чего там нет,— сказала Веселая Кукушка.— Беда в том, что ваши глаза не видят, а уши не слышат. Иначе вы бы сами увидели, как домовые работают в своей мастерской в Старом Городе перед самым-самым Новым годом.
— О! — воскликнули Гуннар с Гуниллой. И поспешили открыть окно, чтобы Веселая Кукушка смогла слетать и купить новогодние подарки в мастерской у домовых.
Целый день летала она взад-вперед с золотыми яичками и пакетами. Это было и вправду нелегко: ведь кукушке приходилось еще следить за временем и вовремя петь. "Какие чудесные подарки она приносит!" — думали Гуннар с Гуниллой. Брошку с браслетом для мамы, бумажник и перочинный ножик для папы, а сколько прелестных игрушек для кузин с улицы Оденгатан! О, до чего ж интересно было открывать пакеты! А как приятно с Веселой Кукушкой! Единственное, что беспокоило Гуннара с Гуниллой,— как объяснить маме с папой в новогодний вечер, откуда взялись эти подарки. Но брат с сестрой сговорились, что сделают таинственный вид и скажут: это страшная тайна. А мама с папой пусть думают что хотят.
Незадолго до восьми часов вечера пришла мама пожелать детям, которые весь день были такими послушными, спокойной ночи. Веселая Кукушка была в тот момент как раз в очень игривом настроении, и, прежде чем влететь в окошечко часов и захлопнуть его за собой, она прошептала детям:
— А теперь мы немножко подшутим над вашей мамой.
Когда мама подоткнула одеяло детям на ночь, она сказала:
— А теперь спать. Уже восемь часов.
И в тот же самый миг открылось окошечко часов с кукушкой и оттуда выглянула маленькая деревянная кукушка. А потом она запела. Она пела, пела и пела. И не восемь раз, нет, она пропела целых двадцать шесть раз. Мама сидела совершенно ошеломленная.
— Что это значит? — спросила она.— Должно быть, механизм у часов немного испортился.
— Ага,— сказали Гуннар с Гуниллой.— Должно быть, механизм часов немного испортился.
И, забравшись под одеяло, захохотали до упаду.