ел проливной дождь, тяжелые чёрные тучи летели прямо над головой всадников. Вскоре крупными мокрыми хлопьями повалил снег, потом дождь и снег стали падать с неба вперемежку. Ураганный ветер налетал с такой силой, что лошадям приходилось, сопротивляясь ему, поворачиваться боком. Плащи всадников, отяжелев от дождя, хлопали по спинам лошадей.
Уже много дней они были в пути и последние три дня скакали по высокогорному плато. Погода становилась всё хуже и хуже, почва превратилась в какую-то смесь слякоти и острых камней, и продвигаться вперёд по этой вязкой грязи становилось всё труднее. Кое-где виднелись островки кустарника и маленькие кривобокие деревца. Пейзаж был утомительно однообразен.
Бастиан, ехавший впереди на Йихе в своем сверкающем серебряном плаще, был ещё в сравнительно сносном положении. Этот легкий и тонкий плащ оказался очень теплым и не пропускал сырости - капли дождя от него так и отскакивали. Силач Икрион закутался в плотную синюю шерстяную пелерину, его приземистая фигура была едва различима под её широкими складками. Стройный Избальд низко надвинул на лоб капюшон своей грубошерстной коричневой куртки, и его рыжие волосы были совсем не видны. Мокрая парусиновая накидка Идорна то и дело прилипала к его худощавой спине.
Но, несмотря на всё это, три рыцаря были настроены весьма бодро и всю дорогу грубовато подшучивали друг над другом. Они и не ожидали, что полное опасностей и приключений путешествие с Господином Бастианом будет похоже на воскресную прогулку. Время от времени они, перекрывая рев бури, громко и скорее воинственно, чем мелодично, распевали песни - то хором, то соло. Их любимой была песня, начинавшаяся словами:

Когда я был мальчонкой,
Хоп-хайди, хоп-хайда,
Дул ветер, хоп-хайди-хайда, А с неба капала вода...

Они уверяли, что эту песню сочинил в давно прошедшие времена некий знаменитый путешественник по странам Фантазии по фамилии не то Шекспир, не то как-то ещё вроде этого.
Единственный из всех, на кого ни дождь, ни холод не производили ни малейшего впечатления, был Атрейо. Он без устали носился по небу верхом на Фалькоре меж облаками и над ними, устремляясь то вперёд, чтобы разведать местность, то назад, чтобы сообщить о своих наблюдениях.
Все, и даже Дракон Счастья, были убеждены, что они ищут путь, который приведет Бастиана обратно в его Мир.
И Бастиан тоже так думал. Он и сам не знал, что принял предложение Атрейо только из дружбы и благих намерений, а на самом деле вовсе и не хотел возвращаться. Но география Фантазии определяется желаниями, сознательными и бессознательными. И так как от одного Бастиана зависело, в каком направлении они движутся, они шли по пути, который заводил их всё глубже и глубже в Фантазию, вел в самую её сердцевину - к Башне Слоновой Кости. Что это для него означало, он узнал лишь гораздо позже. А пока ни он, ни кто-либо из его спутников не имел об этом ни малейшего представления.
Мысли Бастиана были заняты сейчас другим. Уже на следующий день после того, как они покинули Амаргант, они обнаружили в лесу, окружающем озеро Муру, следы дракона Смерга. Большая часть росших тут деревьев окаменела. Очевидно, перед тем как приземлиться, чудовище летело низко над лесом, обдавая деревья ледяным огнем. Отпечатки его ног, похожих на ноги огромного кузнечика, были легко различимы. Атрейо, хорошо умевший читать следы, нашел здесь и другой след - след коня Героя Инрека. Значит, Инрек скакал за драконом.
- Не очень-то я этому рад, - не то всерьез, не то в шутку сказал Фалькор, вращая своими рубиново-красными глазами. - Может, он и страшилище, этот дракон Смерг, но мне он, как-никак, всё же родственник, хоть и седьмая вода на киселе.
Они не пошли по следу Героя Инрека, а двинулись совсем в другом направлении. Ведь цель их была помочь Бастиану найти путь в его Мир.
Но с тех пор Бастиан стал размышлять о том, что же он наделал, придумав для Героя Инрека этого дракона. Конечно, Герой Инрек нуждался в чем-то, против чего он мог бы бороться и тем самым показать себя. Но это ещё вовсе не значит, что он победит дракона. А что, если Смерг одержит над ним победу? И в каком ужасном положении оказалась принцесса Огламар! Ну да, она слишком высокомерна, но дает ли это право Бастиану принести ей такое страшное несчастье? И главное, кто знает, что ещё натворит Смерг в Фантазии? Бастиан недолго думая создал непредсказуемые опасности, и они теперь будут существовать без его ведома и, возможно, принесут величайшие беды многим невинным. Лунита, как ему было известно, не делала различия в своем Мире между добрым и злым, прекрасным и ужасным. Для неё каждое создание Фантазии было одинаково важно и оправданно. Но имел ли право он, Бастиан, относиться к этому так же, как она? И прежде всего, хотел ли он этого?
Нет, решил Бастиан, он ни за что не хочет войти в историю Фантазии как творец омерзительных страшилищ. Куда лучше было бы прославиться добротой и самоотверженностью, стать для всех светлым примером. И тогда его называли бы Добрым Человеком и почитали как Великого Благодетеля. Да, вот чего он желал.
Вскоре они выехали к скалам. Атрейо, вернувшись с разведки верхом на Фалькоре, сообщил, что в нескольких милях отсюда он заметил сверху небольшую котловину - она может послужить защитой от ветра. Если он хорошо разглядел, там есть даже пещеры, где можно укрыться от дождя и снега.
Смеркалось, и было самое время остановиться на ночлег. Поэтому все очень обрадовались сообщению Атрейо и стали погонять лошадей. Путь их лежал через долину, со всех сторон окруженную высокими скалами, - как видно, это было русло высохшей реки. Часа через два они добрались до котловины и в самом деле увидели здесь, в скалистых склонах, пещеры. Выбрав самую большую, они расположились в ней лагерем. Три рыцаря собрали в котловине сушняк, сломанные и брошенные грозой на землю ветки и сучья, и вскоре в пещере запылал высокий костер. Сырые плащи расправили для просушки, расседлали лошадей и Йиху, и даже Фалькор, обычно предпочитавший ночевать на воле, свернулся кольцом в дальнем углу пещеры. Сказать по правде, здесь было не так уж плохо.
Пока Идорн, самый стойкий из рыцарей, обжаривал на длинном мече над огнем кусок мяса из взятых с собой припасов, а все глядели на него с ожиданием, Атрейо обратился к Бастиану:
- Расскажи нам побольше о Крис-Те.
- О ком? - переспросил Бастиан, ничего не понимая.
- О твоей подружке, маленькой девочке, которой ты рассказывал свои истории. Её ведь звали Крис-Та?
- Не знаю я никакой маленькой девочки с таким именем! - ответил Бастиан. - Как только тебе пришло в голову, что я рассказывал ей истории?
И опять Атрейо поглядел на него задумчиво.
- В твоем Мире, - проговорил он медленно, - ты ведь рассказывал много историй, ей и себе самому.
- Откуда ты это взял?
- Да ты сам так сказал в Амарганте. И ещё ты сказал, что тебя за это высмеивали.
Бастиан сидел, пристально глядя в огонь.
- Это верно, - пробормотал он, - я так сказал. Но не знаю почему. Я не могу этого вспомнить. Ему и самому всё это казалось очень странным. Атрейо обменялся взглядом с Фалькором и кивнул с озабоченным видом, словно они уже говорили о том, что сейчас подтвердилось. Но больше он ничего не сказал. Как видно, не хотел обсуждать это при трех рыцарях.
- Мясо готово, - объявил Идорн.
Он отрезал каждому по куску, и все принялись есть. Правда, мясо не то чтоб и в самом деле было готово. Оно обгорело, а внутри осталось почти сырым, но при таких обстоятельствах привередничать не приходилось.
Некоторое время все дружно жевали, а потом Атрейо опять попросил Бастиана:
- Расскажи, как ты сюда к нам попал!
- Да ты же знаешь, - возразил Бастиан, - ты сам привел меня к Девочке Королеве.
- Нет, ещё до того, - сказал Атрейо, - в твоем Мире. Где ты тогда находился и как это всё получилось?
И тут Бастиан рассказал, как он украл книгу у господина Кореандера, как залез с ней на чердак школы, спрятался там и начал читать. Он хотел было уже начать рассказ о Великом Поиске Атрейо, но тот его удержал: он, видно, не хотел знать, что Бастиан прочел о нем в книге. Зато он проявил большой интерес к тому, как и почему Бастиан попал в лавку Кореандера и в чем причина его бегства на чердак.
Бастиан напряженно думал, но память ничего ему не подсказывала. Все, с чем это было связано: его страх перед мальчишками, то, что он был толстым и слабым и очень обидчивым, - всё это позабылось. Воспоминания словно раскололись на кусочки, и кусочки эти представлялись ему далекими и неясными, будто речь шла не о нем самом, а о ком-то совсем другом.
Атрейо попросил его вспомнить ещё что-нибудь из своего Мира, и Бастиан рассказывал о тех временах, когда была жива его мама, об отце, о школе, о своем доме и городе - всё, что ещё сохранилось в его памяти.
Три рыцаря уже спали глубоким сном, а Бастиан всё рассказывал и рассказывал. Он был удивлен, что Атрейо проявляет такой интерес ко всему самому обычному и повседневному. Может быть, из-за того что Атрейо слушал его, затаив дыхание, ему и самому обыденные веши постепенно стали казаться вовсе не обыденными и не повседневными, а как бы полными тайны, чего он раньше почему-то просто не замечал.
Наконец он понял, что рассказывать ему больше нечего - ничего не приходило в голову. Была уже поздняя ночь, костер догорал, три рыцаря тихонько похрапывали. Атрейо сидел с замкнутым неподвижным лицом и, казалось, был погружен в свои мысли.
Бастиан потянулся, завернулся в серебряный плащ и начал уже засыпать, как вдруг Атрейо тихо сказал:
- Это всё ОРИН.
Бастиан приподнялся, подпер голову рукой и поглядел на друга сонными глазами.
- Что ты хочешь сказать?
- Блеск, - задумчиво продолжал Атрейо, словно разговаривая сам с собой, - влияет на людей не так, как на нас.
- Откуда ты знаешь?
- Знак дает тебе большую силу и власть, он исполняет все твои желания, но в то же время он что-то у тебя отнимает... Воспоминания о твоем Мире!
Бастиан задумался. Нет, он не чувствовал, что ему чего-то не хватает.
- Граограман сказал мне, что я должен идти по пути желаний, чтобы найти мое Истинное Желание. И это же написано на ОРИНЕ. Но мне придется переходить от одного желания к другому. Я не могу перепрыгивать через желания. Иначе вообще не смогу продвигаться вперёд в Фантазии. Так он сказал. И для этого мне нужен Амулет.
- Да, - ответил Атрейо, - он прокладывает путь. Но отнимает у тебя цель.
- Да что там, - беспечно возразил Бастиан, - Лунита уж знала, что делает, когда дала мне Знак. Ты напрасно беспокоишься, Атрейо. Наверняка ОРИН - не ловушка.
- Да нет, - пробормотал Атрейо, - я тоже думаю, что это не так.
И немного погодя добавил:
- Во всяком случае, хорошо, что мы ищем путь в твой Мир. Правда ведь, мы его ищем?
- Да-да... - ответил Бастиан в полусне. Среди ночи он вдруг проснулся от какого-то странного шороха.
Он не мог понять, что это такое. Костер уже погас, и его окружала тьма. Но тут он почувствовал, что Атрейо положил ему руку на плечо.
- Слышишь? - прошептал Атрейо. - Что это?
- Не знаю, - шепотом ответил Бастиан.
Они подползли к выходу из пещеры, откуда доносился шум, и прислушались.
Звук был похож на еле сдерживаемые всхлипывания и плач каких-то бесчисленных созданий. Но это были не человеческие рыдания и не жалобные стоны зверей, а какое-то многообразное шуршание, время от времени, словно набегающая волна, переходившее в общий тяжелый вздох. Потом волна медленно отступала, чтобы вскоре нахлынуть вновь. Это был самый отчаянный всплеск горя, самый жалостный звук из всех, какие Бастиану когда-либо приходилось слышать.
- Если бы хоть что-нибудь было видно! - прошептал Атрейо.
- Погоди, у меня ведь есть Аль Чахир!
Бастиан вытащил из кармана светящийся камень и поднял его над головой.
Свет был мягкий, как от свечи, и хотя он слабо осветил котловину, но и в этом полумраке друзья увидели картину, от которой у них мурашки по спине побежали.
Вся котловина была заполнена безобразными червями величиной с вытянутую руку. Кожа их свисала, словно они были завернуты в рваные грязные лохмотья. Между складками этих тряпок торчало что-то похожее на щупальца полипов. На одном конце их тела из-под лохмотьев кожи выглядывали глаза без век, из которых непрестанно струились слёзы. И вся котловина, и сами они были мокры от слёз.
В тот момент, когда на них упал свет Аль Чахира, они замерли на месте, и тут стало видно, чем они были заняты. Из середины их кучи вздымалась ввысь башня из тончайшей серебряной филиграни, прекраснее всех построек, какие Бастиан видел в Амарганте. Многие из этих червеобразных созданий ползали по башне, собирая её из отдельных частей. Сейчас они вдруг застыли без движения и, не отводя глаз, глядели на свет Аль Чахира.
- О горе, горе! - пронесся испуганный шепот по всей котловине. - Теперь наше уродство стало явным! Нас увидали! О горе, горе! И нам пришлось увидать самих себя! Кто бы ты ни был, жестокий пришелец, сжалься над нами и убери этот свет!
Бастиан поднялся.
- Я - Бастиан Бальтазар Багс, - сказал он, - а вы кто?
- Мы - Ахараи, - прозвучало в ответ. - Мы Ахараи! Мы Ахараи! Самые несчастные создания Фантазии!
Бастиан молчал и, потрясенный, смотрел на Атрейо - тот тоже поднялся и стоял теперь рядом с ним.
- Так, значит, это вы построили самый прекрасный город Фантазии Амаргант? - спросил Бастиан.
- Да, это так, - закричали уродливые создания, - но убери свет, пощади нас! Не гляди на нас, смилуйся!
- И это вы наплакали Озеро Слёз Муру?
- Всё это так, как ты говоришь. Господин, - застонали Ахараи, - но мы умрем от срама и ужаса, если ты будешь заставлять нас стоять на свету. Зачем ты множишь наши страдания столь жестоко? Мы ведь тебе ничего не сделали и всегда старались никого не обидеть своим видом.
Бастиан спрятал в карман камень Аль Чахир, и над котловиной снова нависла тьма.
- Спасибо! - кричали рыдающие голоса. - Спасибо за твою милость и сострадание!
- Мне надо поговорить с вами, - сказал Бастиан, - я хочу вам помочь.
Ему было почти дурно от омерзения и жалости. Он не сомневался, что это и есть те самые отвратительные создания, про которых он рассказывал в своей истории о происхождении города Амарганта. И опять ему было неясно: существовали ли они всегда или возникли потому, что он их выдумал? Ведь если так, то он в ответе за все их страдания.
Но как бы то ни было, он решил облегчить их участь.
- Ах, кто может нам помочь? - скулили голоса.
- Я! - громко сказал Бастиан. - Я ношу ОРИН. Мгновенно наступила тишина. Плач смолк.
- Откуда вы вдруг появились? - обратился Бастиан в темноту.
- Мы живем в беспросветной тьме в глубинах земли, - зашуршал и зашипел в ответ многоголосый хор, - чтобы скрыть нашу внешность от солнечного света. Там мы непрестанно плачем о своей судьбе и вымываем слезами самое прочное серебро из древних пород, а потом плетем из него филигрань. Ты её уже видел. Только в тёмные-тёмные ночи отваживаемся мы выйти на поверхность земли, и эти пещеры - наши выходы. Здесь, наверху, мы собираем в единое целое то, что заготовили внизу, под землей. Как раз эта ночь была такой темной, что избавляла нас от огорчения увидеть друг друга. И потому мы здесь. Работой мы стараемся искупить перед миром наше уродство, и в ней находим утешение.
- Но ведь вы не виновны, что вы такие! - возразил Бастиан.
- Ах, разная бывает вина, - отвечали Ахараи, - одни виноваты действием, другие помыслами и воображением, а наша вина в том, что мы существуем.
- Чем я могу вам помочь? - спросил Бастиан, чуть не плача от сострадания.
- Ах, Великий Благодетель! - восклицали Ахараи. - Раз ты носишь ОРИН и у тебя есть власть нас избавить, мы просим только об одном: дай нам другую внешность!
- Я сделаю это, бедняги! Поверьте мне и утешьтесь! - сказал Бастиан. - Я хочу, чтоб сейчас вы уснули, а когда рано утром проснетесь, выпорхнули из своей оболочки, превратившись в бабочек. Вы станете пестрыми и веселыми! Будете только смеяться, шутить и баловаться! С завтрашнего дня вы больше не Ахараи - Вечно Плачущие, а Шламуфы - Вечно Смеющиеся!
Бастиан прислушался к темноте, но больше ничего не услышал.
- Они уже уснули, - прошептал Атрейо. Друзья вернулись в пещеру. Рыцари Избальд, Идорн и Икрион всё ещё тихонько похрапывали и так ничего и не узнали об этом происшествии. Бастиан лег. Он был очень доволен собой. Скоро вся Фантазия узнает о добром деле, которое он только что совершил. И ведь совсем бескорыстно! Никто не посмеет утверждать, что он при этом пожелал чего-то для самого себя. Слава о его доброте засияет ясным светом.
- Ну, что ты скажешь, Атрейо? - прошептал он. Атрейо немного помолчал, потом ответил:
- Хорошо бы узнать, чего это тебе стоило. Только позже, когда Атрейо уже спал, Бастиан понял, что друг его имел в виду не самоотверженность Бастиана, а его память: что пришлось ему забыть о своем Мире за это желание? Но долго Бастиан не раздумывал и вскоре уснул с радостным предчувствием.
На другое утро он проснулся от бурных восклицаний трех рыцарей. Они не могли прийти в себя от изумления.
- Смотрите, смотрите! Клянусь честью, моя старая кляча и та хихикает!
Бастиан увидел, что у выхода из пещеры толпятся все его спутники. Атрейо тоже был здесь. Только он один не смеялся.
Бастиан встал и подошел к ним.
Вся котловина была заполнена комичными маленькими созданиями. Они кувыркались, порхали, карабкались. Ничего смешнее этого зрелища он не видел никогда в жизни. У всех у них за спиной были крылышки, как у бабочек, а одеты они были в какие-то пестрые балахончики в клеточку и в полоску, в крапинку и в горошек, скроенные не по росту. Одному костюм был велик, другому - мал, третьему - узок, четвертому - широк, всё было сшито кое-как, всё залатано, даже на крылышках наляпаны заплатки. И ни один из них не походил на другого, все разные. Лица их были раскрашены, как у клоунов: у кого красный нос картошкой, у кого смешные пестрые веснушки и рот до ушей. У кого на голове цветной цилиндр, у кого островерхая шапочка или просто три рыжих чуба, а то и лысина. Особенно много их сидело и висело на прекрасной серебряной башне с драгоценной филигранью - одни прыгали, другие крутились, третьи подтягивались, как на турнике, и все старались её сломать и разрушить. Бастиан выбежал из пещеры.
- Эй, вы! - крикнул он. - Сейчас же перестаньте! Не смейте этого делать!
Клоуны-Бабочки замерли - все они теперь глядели вниз на Бастиана.
Один крикнул с самого верха:
- Что он там сказал, вон тот? А другой снизу ответил:
- Вон Тот говорит, чтобы мы не смели этого делать!
- Почему Вон Тот говорит, чтобы мы не смели? - крикнул третий.
- Потому что не смейте, и все! - крикнул Бастиан. - Нельзя всё ломать!
- Вон Тот говорит, что нельзя всё ломать! - сообщил верхний Клоун-Бабочка остальным.
- Нет, можно! - ответил ему другой и отломил большой кусок башни.
- Нет, можно! - крикнул Верхний Клоун Бастиану, прыгая и крутясь как бешеный.
Башня покачнулась, послышался угрожающий треск.
- Да что вы делаете! - заорал Бастиан. Он был испуган и разгневан, но не знал, как себя вести, - уж очень комичны были эти создания.
- Вон Тот спрашивает, что мы делаем! - обратился Верхний Клоун к своим товарищам.
- А правда, что мы делаем? - поинтересовался другой.
- Мы шутки шутим! - объяснил третий. И тут все остальные начали хихикать, фыркать, прыскать со смеху и неистово хохотать.
- Мы шутки шутим! - крикнул Верхний Клоун Бастиану, захлебываясь от смеха.
- Но ведь башня рухнет, если вы не прекратите! - закричал Бастиан.
- Вон Тот считает, что башня рухнет! - сообщил Верхний Клоун.
- Ну и что же? - возразил другой.
- Ну и что же? - крикнул Верхний Бастиану. Бастиан был так потрясен, что не находил слов для ответа. И прежде чем он заговорил, все Клоуны-Бабочки, висевшие на башне, начали вдруг водить хоровод в воздухе, но не держась за руки, а цепляясь друг за друга ножками и хватая друг друга за воротник, а некоторые при этом кувыркались и танцевали вниз головой. Все ликовали и хохотали.
То, что выделывали эти крылатые человечки, выглядело так смешно и все они, казалось, были так рады, что Бастиан начал невольно хохотать вместе с ними.
- И всё же так делать нельзя! - крикнул он. - Это творение Ахараев!
- Вон Тот, - обратился Верхний Клоун ко всей компании, - говорит, что так делать нельзя!
- Нам всё можно! - закричал в ответ другой Клоун и перекувырнулся в воздухе. - Нам можно все, что не запрещено! А кто нам запретит? Мы Шламуфы!
- Я! - сказал Бастиан.
- Вон Тот говорит "я", - сообщил Верхний Клоун остальным.
- Как так ты? - закричали все Клоуны-Бабочки. - Уж ты-то нам не указ!
- Да не я! - объяснил Верхний Клоун. - Вон Тот говорит, что он!
- Почему Вон Тот говорит, что "я" это он? - закричали Клоуны-Бабочки. - И кто вообще этот "он"?
- Про кого ты говоришь: "Я - это он"? - крикнул Верхний Клоун Бастиану.
- Да я не говорил: "Я - это он"! - крикнул Бастиан, рассердившись, но не в силах сдержать смех. - Я говорю, что я запрещаю вам разрушать башню!
- Он нам запрещает разрушать башню! - разъяснил Верхний Клоун.
- Кто запрещает? Кто? Кто? - кричали новые Клоуны-Бабочки, только что подоспевшие.
- Да Вон Тот! - орали в ответ остальные.
- А я и знать не знаю Вон Того! - заявил один из вновь прибывших. - Кто он вообще-то? Верхний Клоун заорал:
- Эй, Вон Тот! Кто ты вообще-то?
- Никакой я вам не "Вон Тот"! - крикнул Бастиан, здорово разозлившись. - Я - Бастиан Бальтазар Багс! Это я превратил вас в Шламуфов, чтобы вы не плакали и не вопили! ещё ночью вы были несчастными Ахараями. Вы могли бы поуважительней говорить с Вашим Благодетелем!
Все Клоуны-Бабочки как по команде перестали прыгать и скакать и уставились на Бастиана. Воцарилась мертвая тишина.
- Что говорит Вон Тот? - шепнул Клоун-Бабочка, плясавший позади всех, но другой так хлопнул его по цилиндру, что цилиндр съехал ему на глаза.
- Да тише вы! - зашептали остальные.
- Ты не мог бы ещё раз медленно и раздельно повторить, что ты сказал? - попросил Верхний Клоун подчеркнуто вежливо.
- Я - Ваш Благодетель! - крикнул Бастиан. И тут началась какая-то комическая суета: Клоуны-Бабочки передавали друг другу слова Бастиана. Все бесчисленные порхающие человечки, наполнявшие котловину, закружились вокруг него вихрем, крича:
- Слыхали? Поняли, что он сказал? Он наш Обалдетель!
- Его зовут Балдуан Хвастибан Крюке!
- Нет, нет, его зовут Хвастиан Болдуван!
- Чушь! Чепуха! Его зовут Багсиан Балдюкс!
- Нет! Балован Хихикс!
- Хе-хе-хе!
- Хаха!
Все они, казалось, были вне себя от восторга - трясли друг другу руки, подбрасывали вверх свои цилиндрики, хлопали один другого по плечу и по животу, поднимая облака пыли.
- Мы счастливчики! - кричали они. - Мы под счастливой звездой! Да здравствует Балован Хвальбадур Обалдюкс!
И, продолжая орать и хохотать, весь этот огромный рой поднялся ввысь и упорхнул прочь. Шум стихал вдали.
Бастиан стоял в полной растерянности и еле смог вспомнить, как же его на самом деле зовут.
Он был уже вовсе не уверен, что сделал доброе дело.